«Не могу простить себе, что не вскрыли цинковый гроб»: вдова бойца — о том, как с детьми учится жить без их любимого мужа и отца

Жёны бойцов СВО — люди особенной породы, которым выпала судьба испытывать предел человеческой прочности. Мучительное ожидание известий с передовой, страх за любимого человека. Мужество улыбаться сквозь слезы, когда муж звонит оттуда. И силы жить дальше, если пришлось пережить страшное — потерю близкого. Одной из таких женщин — вдов участников СВО стала Евгения Клюканова, жительница Тольятти. Корреспондент TOLYATTY.RU встретился с супругой бойца, которая рассказала, каким был ее Алексей, почему она решила вести свой блог и как сейчас она переживает его гибель.

Будущий супруг Евгении Алексей Клюканов работал на АВТОВАЗе, куда устроился сразу после армии. Однажды летним вечером он пришел на дискотеку на набережную и там встретил жизнерадостную девушку с ямочками на щеках и ярко-рыжими волосами.

— Леша мне сразу понравился. Он был такой опрятный, аккуратный и, как я, тоже рыжик: волосы у него были с рыжим отливом. Ночью после дискотеки он проводил меня до дома, мы понравились друг другу. А начали встречаться только в сентябре: снова увиделись на танцах на том же месте и не стали расставаться. Леша потом признался, что ждал меня на остановке у дома каждый вечер, но не дождался: я заканчивала учиться и возвращалась домой очень поздно, а ему с утра надо было на смену, на завод, — говорит Евгения.

Через два года летом пара сыграла свадьбу, в ноябре родилась их первая дочка, Светлана. Через 11 лет появился на свет второй ребенок, сын Ярослав. Мальчик родился раньше срока, весил мало и требовал большого внимания родителей. Родители занимались ребенком на равных. Алексей сам укачивал кроху, гулял с ним, как заправская няня, пеленал, кормил, менял памперсы.

— Дети — они были для него смыслом. Он видел в них свое отражение, жил для них, обожал, был безумным отцом. Говорил, что отдаст им всё, а потом так и сделал — отдал за детей свою жизнь.

Я жила с ним как за каменной стеной: Леша умел защитить в быту, всегда находил выход из трудностей, умел экономить. За это мы прозвали его дома «экономист». Был случай, что дочка была маленькой, не хватало на продукты, мы тогда жили в съемной квартире, всё уходило на аренду и детские смеси. Однажды он вдруг внезапно выиграл крупную сумму в лотерею и спас нас от безденежья. А позже, когда мы расширялись, накопил недостающую для ипотеки сумму и добавил 100 тысяч рублей — большую по тем временам сумму. И еще он был крайне неконфликтным. Поссориться с ним было невозможно, Леша от природы был дипломатом, гасил любой огонь одним только своим присутствием. Я временами чересчур эмоциональная, разгораюсь моментально. Но Леша подходил, брал мои руки в свои огромные ручищи, смотрел в глаза и говорил: «Всё будет хорошо» — я тут же успокаивалась, — вспоминает Евгения.

Всю свою жизнь Алексей Клюканов проработал сварщиком в СКП (сборно-кузовное производство) на АВТОВАЗе, собирал там «Нивы».

Работу Алексей любил и не стал менять даже после несчастного случая, который привел к небольшому, но всё-таки увечью. Однажды во время работы ему прямо на руку соскользнул огромный тяжелый металлический шкаф, оторвав фалангу безымянного пальца.

— Муж тогда очень долго, почти год, ходил с забинтованным пальцем. Ни в коем случае не хотел, чтобы этот палец заметили, не дай бог сочли его немощным или начали жалеть. Об уходе с работы, судебных тяжбах с заводом не заговаривал. Палец зажил, больничный закрыли, и Леша, как ни в чем ни бывало, вышел на смену, — говорит супруга бойца.

Это было за несколько лет до начала спецоперации, к тому моменту, когда пришла повестка, Алексей на палец внимания не обращал и даже не рассматривал его как потенциальную причину получить бронь и остаться в Тольятти.

— Супруг следил за ситуацией в Донбассе. Считал, что мобилизация неизбежна, был морально готов к повестке, идти защищать Родину. О том, чтобы получить отсрочку или бронь, например, по состоянию здоровья, не могло быть и речи. Хотя шансы, возможно, были. Надо было обследоваться, тем более что у него были проблемы с позвоночником — грыжи и протрузии. Но Алексей тогда сказал, что в любом случае поедет на спецоперацию, считал это своим долгом перед Родиной. Тем более что армейская специальность у него была «стрелок», такие как раз были востребованы, — говорит Евгения.

От вручения повестки до отправки в учебную часть прошло менее суток. Евгения вспоминает, что это время пролетело как миг, нужно было успеть собрать Алексея в учебку.

Бойцов провожали на боевое слаживание около военного училища в Автозаводском районе. Евгения запомнила тот день как серый, длинный, дождливый. Многие женщины были заплаканные, мужчины — пьяные.

— При мне одного бойца развернули за нетрезвый вид, велели отоспаться, и на сборы он не попал, — говорит Евгения.

Алексей потом звонил и рассказывал, что добирались тольяттинцы до Рощинского (130 км от Тольятти. — Прим. ред.) 5 часов. Попали в жуткие пробки: автобусы к воинской части подвозили со всех концов Самарской области. По пути военные останавливались, разбивали лагерь, готовили еду в полевой кухне.

Евгения продолжила закупки, понимая, что следующим пунктом назначения после Рощинского станет СВО.

— Я волновалась, чтобы там у мужа было всё необходимое. Мы купили пауэрбанк с зарядкой сразу на 10 циклов, термобелье, горелки, к ней газ, консервы, конфеты, таблетки для обеззараживания воды. Одних лекарств накупила на 20 тысяч от всех болезней. Взяла тактические перчатки, коврики-карематы, балаклавы, много трусов и носков — они там летят, я права оказалась... Все пустоты я задействовала — забила ванильными сухарями, их Леша любит, они легкие, сытные. В итоге у мужа в дорогу были готовы три огромных рюкзака по 120 литров, набитые сверху до низу. Израсходовали мы много, на всё ушло около 150 тысяч рублей — в ход пошли все семейные заначки, помогли друзья, родственники, переводили деньги даже незнакомые люди, — вспоминает Евгения.

Осенью началась учеба, а в конце января 2023 года полк, куда попали бойцы из Тольятти, отправили в зону СВО. Евгения за сутки нашла два тепловизора: один купила сама, второй подарили волонтеры — и Алексея отпустили за ними в автоград из Рощинского.

— Вот это было жестко — прощаться два раза. Накануне муж приезжал в отпуск, рано утром уехал из дома, мы обнялись и попрощались. Потом он вернулся за тепловизорами и мы с ним снова прощались. В этот раз, как потом оказалось, навсегда, — рассказывает Евгения.

Поезд на Украину отправился в путь глубокой ночью, и дорога заняла четверо суток. По рассказам Алексея, бойцы всё это время ехали в плацкартном вагоне и не выходили из поезда: выходить им было запрещено. Потом поезд пересек границу и ребят перебросили до мест дислокации. С тех пор сведения о муже Евгения получала скупые и разрозненные.

— Некоторое время, знаю, они жили в глухой деревушке. Заняли избушку местного священника, который хранил в доме иконы и церковную утварь. Ночевали парни на полу, в спальниках, кроватей там не было. Муж смеялся, говорил, что сплю, как в церкви, среди образов. Но это было неплохо, к тому же рядом была банька, они иногда в ней мылись. Ели то консервы, то макароны с тушенкой, — рассказывает Евгения.

По словам супруги, когда Алексей звонил, всегда шутил, подбадривал, говорил, что ему всего хватает. Рассказывал, что среди бойцов нашелся повар, который отлично готовит, говорил, что бойцы сносно устроились, смастерили походный душ и даже находят время на отдых. Алексей, например, читал, кстати, позывной у Алексея был Читатель.

— Леша всем был доволен. Он был всеядным и неприхотливым. Главным для него было то, что он сыт, одет и спит в тепле. Денег он там не тратил, говорил, что некуда. Карточку с зарплатой оставил нам, и я здесь собирала ему посылки — в основном конфеты, сигареты и его любимые ванильные сухарики. Я только догадывалась, как им там страшно. Вот вроде шутит он, а в трубке слышны взрывы. Меня брал ужас, но старалась, чтобы Леша не понял моего состояния по телефону. Скажу так, что дико страшно мне было каждый день после его отъезда из Рощинского. Этот страх ни с чем не спутаешь, он нечеловеческий, — говорит Евгения.

Немного отвлечься помогал блог, который Евгения начала вести во «ВКонтакте». Там супруга бойца описывала со слов мужа быт солдат на СВО, говорила, что ребята едят, каких посылок ждут с родины, какие позывные есть у других бойцов.

— Еще мы подружились с женами мобилизованных, объединились в чате, иногда устраивали встречи вживую. Как раз жёны однополчан первыми сообщили мне о гибели Леши, — говорит Евгения Клюканова.

После боя, где погиб боец Алексей Клюканов, однополчане позвонили женам, а те собрались и пришли к супруге бойца, сообщить новость и поддержать.

— Девочки позвонили мне в дверь, я открыла, и у меня сразу всё перед глазами расплылось. Я даже не сразу их узнала. Смотрю сквозь пелену, они кивают мне, мол, всё. Я спросила, мол, что за «всё»… Они ответили: «Твой Леша — всё». Как всё? Когда всё? Он же звонил недавно? От Леши накануне было два пропущенных вызова, на которые я не смогла ответить. Потом стало доходить. Первые минуты в сознании билась одна мыль: «Ну почему я не взяла трубку? Почему не увидела звонка?»

Потом всё в сознании смешалось. Я запомнила, как громко кричала, кто-то меня утешал, сделал укол. У сестры, которой позвонили сообщить о смерти брата, случилась истерика. Матери Леши стало плохо — ей помогала скорая помощь.

Погиб Алексей с 8 на 9 мая ночью. Прошло время, прежде чем его с места боя перевезли в Ростов-на-Дону, там провели все процедуры, опознали, зафиксировали факт гибели. Но сомнений, что вышла ошибка не было: Леша получил смертельное ранение в голову прямо на глазах ребят-сослуживцев, они вынесли его с поля боя, только помочь не смогли, — рассказала Евгения.

Через 10 дней тело Алексея Клюканова привезли из Ростова в Тольятти. Евгения сама приняла участие в организации похорон. Она хотела, чтобы ее мужа провожали с живыми цветами, непременно с розами и так, чтобы их были сотни. Розы в итоге привезли из Самары, тоже жёны мобилизованных. Были белые розы, огромные, в высоту человеческого роста, венки, военные залпы.

Провожали Алексея со всеми почестями, церемония прошла во дворце спорта «Волгарь» в Автозаводском районе Тольятти. В центре зала стоял деревянный гроб, внутри был вложен другой, уже цинковый и с окошком, чтобы близкие могли удостовериться, что хоронят своего бойца.

Евгения говорит, что до сих пор жалеет, что не настояла на вскрытии гроба.

— Не могу себе простить, что не вскрыли, чтобы я на него посмотрела. Надо было, чтобы гроб вскрыли перед похоронами, в окошке не было ничего видно, а мне важно было убедиться, что внутри гроба был именно мой муж. Но тогда меня остановила мысль, что тело, если туда попадет воздух, начнет быстро портиться. Во-первых, тело привезли издалека, из Ростова, почти две недели прошло после смерти. Во-вторых, его доставили в пятницу, а похороны мы наметили на понедельник. В итоге я оставила всё как есть и до сих пор сильно жалею, — говорит вдова бойца.

Могила Алексея Клюканова — на Аллее Героев в Тольятти. От Алексея ей на память передали часы и военный билет. Всё с засохшими пятнами крови. Их она хранит для детей, чтобы они помнили. Алексея Клюканова посмертно представили к ордену Мужества.

— Сейчас мы проживаем эту боль вместе с дочкой. Сплотились с ней, стали больше похожи на подружек, чем на маму и дочку. Обычное дело позвонить друг другу и спросить: «У тебя было сколько срывов за день? У меня два — 10 минут и полчаса». Вместе стараемся отвлекаться, ходим к психологу. Я, например, вернулась на занятия зумбой, иначе просто свихнусь. Дочка защитила диплом в институте. Сын пока до конца не осознал, что папы больше нет. Он старается не говорить об отце и избегает этой темы. Пока мы его не разубеждаем, но стараемся проводить с ним как можно больше времени, не оставлять одного.

А Алексей, он и сейчас нам помогает. Недавно перебирала его вещи и случайно нашла деньги. Леша знал, что я буду убираться и обязательно найду эти деньги. Знал, куда их прятать, в наши с ним тайники для заначек. Недавно приснился мне, такой спокойный, молчаливый, немного отрешенный. Во сне взял мои руки в свои огромные ручищи, посмотрел в глаза и говорит: «Родная, всё будет хорошо. Обещаю». Проснулась, а рядом никого нет… — говорит Евгения.